Пленум СК РФ

Бардинская анимация с бумажными фигурками, если говорить о ее "мессидже" — контаминация нескольких притч: о белой вороне, о пророке, которого нет в своем отечестве, о Моисее, который вывел народ свой из египетского плена, о Данко, и о казненном и воскресшем мессии. Под темным небом тащится серая толпа в плащах с поднятыми капюшонами, и вдруг откуда-то появляется Весь в белом и выводит ее на относительно светлое место. В знак благодарности толпа сначала пытается вымазать его серым, затем буквально разрывает на части. Обрывки соединяются в сверкающий белизной лист, сворачиваются в голубя, прорывают серый свод неба и улетают в голубой простор.
В 500-местном зале пленума насчитывалось не больше полутора сотен человек, большей частью утомленных жизнью. Впечатление вещания в пустоту было весьма отчетливым, тем более, что речи предназначались не столько сидящим перед трибуной, сколько телекамерам и перьям. Открывший собрание Никита Михалков призвал собратьев в течение двух дней не выяснять имущественных и властных отношений, а сосредоточиться на искусстве, и высказался о нынешнем российском кино, которое, по его мнению, потеряло профессионализм и контакт со зрителем. Спасти положение могут несколько ежегодных духоподъемных блокбастеров, снятых по госзаказу.
Выступления киноведов Марка Зака и Мирона Черненко были бы вполне уместны на критическом семинаре, но наводили скуку на творцов, которые вместо былого и дум предпочли бы услышать про будущее и дам. За ними последовал надгробный плач историка Валерия Фомина про безответственность кинематографистов, которые с середины 80-х боролись с "серым" кино, не заметив в начале 90-х, что "было серое — стало грязное". Тут стало смешно, поскольку это же "грязное" кино г-н Черненко несколько минут назад назвал "отмытым", имея, правда, в виду, что в нем отмывали грязные деньги. Под конец Фомин вспомнил, какими высокоморальными были прежние поколения кинематографистов, и назвал все происшедшее "катастрофой". Впору было заказывать венки, но всех развеселил художник и режиссер Борис Бланк с пятиминутной речью о том, что классики тоже грешили, форма определяет содержание, надежда — на мутантов, а дети должны жить хорошо, но не лучше родителей. Веселье было недолгим, потому что директор Музея кино Наум Клейман напомнил всем сидящим, что они родства не помнят, за могилками предков не ухаживают, а пророков в своем отечестве (типа Бориса Барнета) не знают. Дальше Гарри Бардин заподозрил Николая Бурляева в том, что он из славного российского кино хочет сделать православное, и пожелал ему однажды проснуться евреем, от чего впечатлительному Бурляеву стало дурно. Евгений Стеблов рассказал, что четырежды снялся в эротических сценах, после чего сын ему заметил: "Пап, ты б завязывал с этим делом — перед ребятами стыдно...". На этом первый день пленума закончился.
Второй день начался с выступления министра культуры Михаила Швыдкого, которого на предыдущем пленуме чуть не съели за то, что он собрался проглотить Госкино. Истекшие 5 месяцев кинематографисты прожили как Иона во чреве кита, убедились, что в брюхе у министра тепло и довольно швыдко, и встретили его вполне толерантно. Швыдкой сказал, что тоске по "государственному кинематографу" суждено остаться тоской — государство должно запустить механизм кинорынка и уйти с него, ограничившись поддержкой молодежи и некоммерческих проектов, и что пока график выхода российских фильмов напоминает кардиограмму сердечнобольного, прокат, заключающий сделки на год вперед, при всем желании не сможет эти фильмы оприходовать (не говоря о том, что не захочет). После выступления министра зал поредел, как швед после Полтавы. Проснувшийся евреем Бурляев обнаружил терпимость к иноверцам и сказал, что бог — един, кто бы ему ни молился, христианин, магометанин или иудей. Архивист Николай Изволов обнаружил в истории российского кино ту же колебательность, что Александр Янов — в истории государства российского, а про идею возродить отечественный кинематограф с помощью блокбастеров выразился иносказательно, в том духе, что дурак был бы тот, кто в мезозойскую эру сделал ставку на динозавров, не заметив мелких тварей, которые шмыгали у них под ногами. Сидевшие в зале бронтозавры обиделись, а известный критикофоб Савва Кулиш даже показал зубы, но было не до боя — пленум по творческим вопросам сам чувствовал себя вымирающим реликтом советской эпохи.